Пляжная культура эпохи джазза

Часть вторая. Загар как высшая стадия развития капитализма

Вилла Америка была первым на Лазурном берегу сооружением с плоской крышей, предназначенной для принятия солнечных ванн. В эпоху джаза людей беспокоила не меланома, а туберкулез, остающийся второй по массовости причиной смерти. Антибиотиков еще не изобрели, и чахотку "лечили" - если это можно назвать лечением - общим улучшением образа жизни: покоем, усиленным питанием, свежим воздухом, теплым климатом и, с недавнего времени, солнцем.


Реклама мыла Lux: на этой гигиенической пропаганде начала десятилетия дети играют на пляже в купальниках, а дамы сидят в платьях



Идея, что "загар - удел работающей бедноты" становится анахронизмом сразу после начала индустриальной революции. К середине XIX века рабочий класс развитых стран (т.е. тех, которые имеет смысл принимать во внимание, рассказывая об истории моды) иммигрирует в города, где они трудится в помещениях и живут в тесных многоквартирных зданиях, в смоге и тумане, не видя солнца. Бледность перестает быть признаком благородного происхождения и становится признаком болезненности и тяжелой жизни. Врачи настойчиво сообщают об исследованиях, говорящих о необходимости солнца в первую очередь для номального развития детей и во вторую - для здоровья взрослых. Ревматизм, туберкулез, экземы, нервные расстройства - все начинают лечить светом, в 1903 г. доктор Нильс Финсен получит за успехи светотерапии Нобелевскую премию по медицине.

В 1923 году чрезвычайно популярная мадемуазель Шанель нечаянно загорела во время средиземноморского круиза в компании нового возлюбленного и была встречена в Каннах фотографами, разрекламировавшими ее новый look как новинку сезона. Видимо, она выглядела прекрасно в свои 40 лет, потому что загар по-настоящему входит в моду. В мозгах общества возникает связка "загар - яхта герцога Вестминстерского". Поля шляп стремительно сходят на нет, люди начинают нарочно загорать, чтобы продемонстрировать модный беспечный образ жизни.

Но для того, чтобы загарание на пляже, а не в швейцарской клинке, стало нормой проведения досуга, нужно было сломать вековые представления о том, что вообще есть предпочтительный досуг. Напоминаю, что в начале века в моду входит спорт. Спорт, а не loitering. Загар можно было подхватить, рассекая на яхте, играя в теннис и гольф. Но не на пляже. Люди приходили на пляж, чтобы:

1) поплавать
2) выгулять детей, которым по последним данным науки полезно быть на солнце
3) погулять по берегу моря и подышать здоровым морским воздухом


На чудесной рекламе английского курорта видно, что в начале 1920х "находиться на пляже" и "загорать" не было синонимами

Сама идея о том, что можно проводить время просто ничего не делая, валяясь на песке, не сразу и с трудом входит в сознание обывателя. За то, что ты просто так торчишь на пляже могли натурально арестовать: в 1913 году в Австралии 7 мужчин были арестованы и сосланы в Викторию за то, что они "лежали на пляже в купальных костюмах". Помедитируем и над этим фактом. Люди были сосланы на каторгу за то, что они делали то же самое, что мы все делаем в отпуске. Примерно как в СССР на газонах в городах загорали только бомжи и за это их могли забрать в кутузку, ибо нефиг.

Розмари должна сделать особое допущение, когда она в первый раз видит компанию Дайверов бездельничающую на пляже: "Розмэри, вопреки представлениям, издавна внушенным ей матерью, не могла заставить себя смотреть на них как на трутней, от которых нужно держаться подальше. Даже в этот час разнеживающего бдения под утренним солнцем их праздная неподвижность казалась ей осмысленной, деятельной, устремленной к какой-то цели, как будто перед нею совершался акт особого, непонятного ей творчества." Сама Розмари, заметьте, находится на юге с традиционной благородной целью: поправиться после воспаления легких. Дайверы здесь просто так. С точки зрения Розмари, в 1925 году это еще требует оправдания.

При этом никаких нарочно организованных пляжей для загарания еще не существует. Джеральд Мёрфи в прямом смысле слова, точно так, как это описывается в романе, сделал пляж Ла Гаруп, собственными руками расчистив приливную полосу песка от камней и водорослей. В романе Розмари застает компанию Дайверов за продолжением этой работы: разговаривая, Норт и Барбан выдергивают из песка кучки засохших водорослей, а Дик разгребает песок граблями. С тихим ужасом они косятся на новоприбывших, беспокоясь о том, что их место становится популярным и вскоре от созданного ими маленького частного рая не останется и следа.


В 1927 году Пату выпускает первое масло для загара Huile de Chaldee

Дайверы, также как их прототип Мёрфи, - трендсеттеры. Они не следуют моде, а создают новые модные направления. Летом, когда все нормальные люди их круга отдыхают на северном побережье Франции, они расчищают песок на пустующем, еще не фешенебельном, Лазурном берегу. Зимой мы застаем их в Гстааде, в то время, когда "здесь была колония молодежи, простодушной и нерасчетливой, — штурмовые отряды богачей сосредоточивались в Сент-Морице." Бэби Уоррен не нравилась "отшельническая жизнь, которую они вели на Ривьере". В 1925 году на пляже кроме них только дети с нянями и компания неприятных "белокожих" позеров - жалких wannabe, старающихся быть впереди планеты всей и смертельно завидующих непринужденной стильности Дайверов.

Помните, Розмари встречает Николь в городе - в Канне? - где та ходит по магазинам. "Она сразу узнала миссис Дайвер. Из окошка автомобиля залаяла черная такса, задремавший шофер встрепенулся и кинулся отворять дверцу хозяйке. Та уселась — прямая, собранная, на прелестном лице ни тени улыбки, глаза бесстрашно и зорко устремлены в пустоту. Из-под ярко-красного платья видны были загорелые ноги без чулок. " Без чулок, даже летом, женщины не будут ходить до второй мировой войны. В 1925 году женщины даже на пляж ходят в чулках. Пойти по магазинам без чулок - это выйти недоодетой, это абсолютно то же самое, как наши нынешние споры "можно ли ходить по улице в велюровом спортивном костюмчике Juicy Couture" . Наташа Лаурель, помнится, высказалась в том смысле, что "можно, если вы живете в Малибу и вышли прогулять свою чихуахуа". Это небрежность богатых людей на своем заднем дворе, где им не нужно беспокоиться об условностях. Антиб летом в середине 20-х - это задний двор их виллы, место, где живут только они и их друзья, только свои, вне общества, впереди моды.


Флапперы демонстрируют последний писк: приклеенные на тело силуэты из клейкой ленты оставляют светлые пятна на загаре

Только во второй половине 20-х, начале 30-х годов пляжная культура станет настоящим мейнстримом. В конце романа Дайверы приходят на старое место спустя 6 лет и находят свой "молитвенный коврик пляжа" заполненным вульгарными толпами. Николь думает о Дике: "Должно быть, ему было страшно на этом пляже, как низложенному властителю, тайком пробравшемуся в свой старый дворец... может бродить тут хоть целый день, все равно не найдет ни камня от китайской стены, которой он когда-то окружил этот пляж, не увидит нигде отпечатка ноги друга."