Общая теория стриптизерских туфель. Часть 2

 2. Золушки, домохозяйки и стриптизерши: демонстративная праздность и сексапил

Sex shouldn’t be comfortable!

Kinky boots (1)

В XVII веке женские каблуки стремительно утончаются и очень скоро невозможно будет перепутать женскую и мужскую обувь, даже если это нарядные туфельки для богатого ребенка: мальчиковые модели будут иметь устойчивый широкий каблук, а девчачьи — каблук «с талией»; дамские туфли будут иметь острый носок, а мужские сапожищи — тупой. Мы говорим, конечно, о туфельках бездельниц. Торстейн Верблен в своём классическом труде (2) постановил, что все состоятельные или желающие показать себя таковыми люди склонны демонстрировать свою непричастность к производительному труду через вещи их окружающие, особенно через одежду. Но у женщин правящего класса эта демонстрация благополучия гипертрофируется. Они не просто не нуждаются в труде, они физически к нему не способны.

 

Вопиющим воплощением того, как предметы одежды отражают и подчеркивают социальный статус их обладателей были мюли, приобретшие к концу века огромную популярность. А. Пахомова в своей «Истории театрального костюма» (3) отважно утверждает, что французские мюли XVII века выглядели так в подражание китайским туфлям-лотосам. Как бы не была эта гипотеза выгодна мне в контексте этого рассказа — я не смогла нигде найти этому подтверждения и настаиваю, что тогдашние туфли без задников, в изобилии летающие и падающие по картинам Фрагонара и Буше, были подражанием ближне- а не дальневосточной моде, а именно «турецким туфлям». Мюли были, фактически, остроносыми домашними шлепанцами, вставшими на каблук. Не исключено, что мюли, точно также как мулы, были гибридами (4) и вся идея постепенно смутировала из собственно турецких туфель на плоском ходу и европейских паттенов — специальных предохранительных котурнов, надевавшихся поверх обуви для защиты ее от уличной грязи. В любом случае, все, кто хотел показать, что не лаптем щи хлебают, к концу века начинают ковылять в этих экстремально неудобных туфлях — и не только по спальне.

Шлепанцы носили аристократы обоего пола, но дамские (вверху) заметно отличались от мужских (внизу)

Я думаю, что французы совершенно независимо от китайцев пришли к выводу, что крутой выгнутый подъем ноги на высоком каблуке — это сексапильно, потому что нога кажется меньше. Идея, что красавица должна иметь крошечную ножку (и ручку), совершенно не чужда Европе. Вспомним Золушку (Синдереллу), вспомним заодно, что в варианте этой сказки авторства братьев Гримм злые сводные сестры отрубили себе пальцы на ногах, чтобы втиснуться в золушкину туфельку. Если б мне сказали, что эта сказка имеет китайские корни, я б легко поверила, но их не было. Ни Гримм, ни Пьерро не списывали у древних китайцев. Пьерро, скорее всего списывал у итальянцев, но там общеевропейский блуждающий сюжет «Добродетельная девушка подвергается гонениям родственников, но через волшебную помощь выходит замуж за коронованную особу» еще не был отягощен крошечными ножками главной героини. Самая старая европейская сказка — древнегреческая, от которой тянется этот сюжет — рассказывает об очень красивой, но вполне нормального размера сандалии, которую сбросил на колени египетскому фараону орёл. Это Пропповский сюжет узнавания героя по предмету, а не вербленовская демонстративная праздность. Демонстративная праздность появилась позже.

Экстремально декорированные наряды женщин бездельствующего класса Нового времени отличались исключительной непрактичностью. С первого же взгляда было очевидно, что сама она в дикой природе не выживет, и уже со второго обнаруживался пышный бюст, выставленный в глубокое декольте. Только углубленное знакомство с дамой обнаруживало, что ее изнеженные ножки семенят в крошечных, прихотливо расшитых туфельках на крутых каблуках — в нормальной жизни от ее туфель вы видели в лучшем случае самый кончик носка. Поэтому случайное обнажение ноги до щиколотки ощущалось как что-то в высшей степени неприличное, а балет, который мы сейчас называем классическим и воспринимаем как орудие тоталитарной пропаганды, был, фактически, аналогом современного стриптиза.


Не думаю, что вас так шокирует нагота Олимпии или ее очевидная принадлежность к древнейшей профессии, как размер коронационных туфель датской королевы Софии-Магдалены (слева вверху) - это туфли взрослой 26-летней женщины

К концу XVII века представители обоих полов аристократии начали носить мюли в общественных местах. Их подчёркнутая неудобность смердила бездельем и одновременно эротизмом. Легкость надеть и снять мюли порождает ассоциацию с расстегнутым платьем или запашным халатом. Это, фактически, дезабилье, будуарная обувь. Ходить в них невозможно, не дальше, чем от оттоманки до кровати. Среди мужчин такая обувь во все века не приживается надолго (хоть и периодически входит в кратковременную моду), но дамы обращаются к мюлям каждый раз, когда социальные перемены снова разносят два пола на противоположные полюса культуры.

К примеру, в 1950 годы абсолютно дегенеративные мюли переживают очередной расцвет, сочетавшиеся с тогдашней убер-женственной модой и послевоенным возрождением патриархального гендерного деления. Мэрилин Монро, степфордские домохозяйки — новый идеал женщины, затянутой в новый кринолин, — требовал обезноживающих туфель. Эта эпоха великого хозяйственного бума и расцвета нового среднего класса была также вопиющим возрождением вербленовской демонстративной праздности. Женщины сняли гимнастерки и медсестринские формы и снова стали цветами. По крайней мере, в модных журналах. Благодаря развитию техники, пылесосить, стряпать и стирать стало возможено на шпильках - по крайней мере, так утверждала реклама. Джентльмены всего лишь носят белоснежные перчатки, но в случае крайней необходимости они могут их снять и что-нибудь прикрутить, дамы же всем телом показывают, что им не придётся и пальчиком пошевелить — все само им будет поднесено. В самом худшем случае, даме придется нажать кнопку. У них лапки (5). И чем больше женщина демонстрирует свою неспособность к самообслуживанию, неспособность в прямом смысле слова стоять на своих ногах, тем больший сексуальный призыв в ее облике — потому что кто ещё о ней позаботиться, кроме самца?

Женщины, совершенно неспособные к производительному труду - что хорошо видно по ногтям императрицы - при этом успешно правят миром

Самочки высших млекопитающих как правило значительно меньше самцов, и общая мелкость это вообще «женственный» и от этого сексуально-насыщенный признак для женщины: «Рост Эллочки льстил мужчинам. Она была маленькая, и даже самые плюгавые мужчины рядом с нею выглядели большими и могучими мужами». Кроме того, качественная самка получает заботу от самцов и поэтому ее демонстративная праздность имеет дополнительный порядок к обычному вербленовскому уровню. Я также полагаю что физическая мелкость и неуклюжесть вопиет к нашему инстинктивному стремлению к защите детенышей. Хорошенькая женщина, семенящая забавной походкой на своих крошечных ножках, вызывает те же чувства, что и едва научившиеся ходить щенята и жеребята. О том, как детскость облика не входит в противоречие с очевидной сексуальностью я долго говорить не буду, напомню только еще раз о Мэрилин Монро. Все слабое, беззащитное и не могущее за себя постоять, если оно достаточно пушистое и приятное на ощупь, находит себе покровителя.

Недавно мы пережили моду на толстенные платформы на сногсшибательных шпильках. Многие нормальные женщины, включая высокопоставленных и зрелых дам, щеголяли прилюдно в том, что вот еще в начале века иначе как стриптизерскими туфлями не называли. Эти утрированное сексовые туфли отличает не просто очень высокий каблук, но еще и платформа, позволяющая каблуку подняться до невиданных высот и уменьшить отношение длины обозреваемой ступни к высоте подъема до крайнего предела. До предела неудобства. Это униформа женщин, единственным способом заработка которых является обмен своей сексуальности на деньги. Стриптизерша, точно также как идеальная дама высшего света, выглядит так, чтобы было ясно, что она совершенно не способна ни к какому производительному труду. Она должна держаться за шест, чтобы не упасть. Единственное что у неё есть для включения в экономическую жизнь — это ее сексуальность. И это подсознательный призыв стриптизерских туфель.

С удивлением я обнаружила на лубке XVII века, изображающем сапожника, туфли-предтечи современных платформ

 
В реальности, конечно, беспомощность стриптизерши совершенно иллюзорна. Любой, кто ходил и тем паче танцевал в подобных туфлях знает, что это требует исключительной физической выносливости. И шест в стрипклубах находится не для того, чтобы танцорки не падали на пол (6). Фактически, следующий логический шаг после стриптизерских туфель — это пуанты (или футуристические Armadillo 2010 шузы Александра МакКвина, которые носила Леди Гага). Пуанты это реализованный предел каблука с бесконечным отношением вертикали к горизонтали. Вот этот номер Диты Вон Тиз можно посмотреть для демонстрации, что бурлеск и классические пуанты, в принципе, вполне совместимы и логичны, несмотря на то, что наше воспитание противится даже думать о классическом балете на пуантах в каком-то эротическом ключе (уж слишком он скучен, техничен и овеян благословением высокой цензуры и всенародной скорби по почившим лидерам). Но на деле это та же самая сказочная красавица, почти не касающаяся ногами земли! И мы переходим от женщин, действительно изуродованных и беспомощных, к тем, кто использует эту иллюзию для достижения своих целей.

окончание следует...
______________________________

1) Секс несовместим с комфортом! («Кинки бутс», 2005)

2) «Приятное впечатление от аккуратного и незапятнанного наряда создается, если не совсем, то в значительной степени, благодаря тому, что он наводит на мысль о праздности — освобожденности от личного контакта с производственным процессом какого бы то ни было рода. Значительная часть привлекательности, свойственной лакированной обуви, безупречному белью, сияющей шляпе в форме цилиндра и прогулочной трости, столь сильно усугубляющим прирожденное чувство собственного достоинства господина, идет от того, что в них содержится многозначительный намек: их владелец, так одетый, не может быть причастным ни к какому занятию, прямым и непосредственным образом представляющему собой какую-нибудь общественную пользу. Изысканная одежда служит своему назначению не только в силу дороговизны, но и на том основании, что она является эмблемой праздности. Она не только доказывает, что носящий ее в состоянии потреблять относительно большие ценности, но и в то же время — что он потребляет, не производя». Торстейн Веблен, «Теория праздного класса».

3) Пахомова А.В. «История театрального костюма». Стиль шинуазри: театральный костюм, текстиль, аксессуары, драматургия и другие сферы искусства

4) Mule по-английски «мул» и «мюль», но это, насколько я понимаю, случайное совпадение.

5) Вспоминается Цветаева:

Драгоценные куклы

С Опера и Мадлэн,

Вам бы тихие туфли

Мертвецовы — взамен

Лакированных лодок.

О, холодная ложь

Манекенных колодок,

Неступивших подошв!

6) Если исключить традиционную танцевальную рутину, функциональный смысл шеста в том, чтобы танцовщиц не могли стащить в зал до того, как подоспеет охрана.

...Продолжение следует