Опиум для народа: 1

Преамбула

Если вы воспитывались в той же культурной среде, что и я, то Марксовская фраза «Религия - опиум для народа» звучит для вас как резкая критика религии. Во-первых, потому что фраза эта пришла к нам из «12 стульев», а во-вторых, потому что хорошую вещь опиумом не назовут. Но если мы зайдем в Википедию и вытащим оттуда весь абзац из «Критики гегелевской философии права», не урезанный под политическую миссию В.И.Лениным, то звучать он будет так: «Религия — это вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она — дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа».

Эти слова были написаны в 1843 году, когда для Карла Маркса, как и для всех его современников, опиум не был символом порока и обмана, опиум был символом творческой фантазии и спасения от грубых реальностей действительности. Это была в целом позитивная метафора. Если б Маркс хотел действительно обложить религию по-черному, он бы сравнил ее с водкой, или, живя в Германии, со шнапсом. В этот Момент Карлу 25 лет и он с компанией своих приятелей-младогегельянцев периодически оказывается под арестом за пьяное буйство на улицах Кёльна.



Оставайтесь с нами. Я расскажу вам, как из-за нелепой эволюционной случайности вещества, содержащиеся в млечном соке цветов, выращиваемых на растительное масло, оказались отмычками к сложным и очень важным системам саморегуляции человеческого организма. Как от попытки облегчить умирающим последние минуты жизни мы скатились до массовых межконтинентальных войн. Как одна цивилизованная держава расчетливо и намеренно подсадила другую исключительно цивилизованную державу на иглу, превратив ее в страну третьего мира. Как упорные попытки врачей уберечь пациентов от зависимости от лекарств привели к появлению худшего вида наркомании. Как расизм аукнулся американцам такой кармической отдачей, что они до сих пор от нее не могут отойти. Короче говоря: как люди пытались приручить опиум и как у них ни хрена не вышло.

Часть 1.
Анатомия ломки

Давайте сначала разберемся с вещами, в которых я вообще ничего не понимаю: с физиологией человека.

Так получилось, что по семейному положению я нахожусь довольно близко к переднему краю науки биологии. Разумеется я не нахожусь на переднем крае - скорее, в полевой кухне. Докуда до меня иногда докатываются разрывы и ударная волна, но что на самом деле происходит на переднем крае - фиг его знает. Даже когда до меня долетают разговоры солдат - я понимаю едва ли пять процентов, в основном предлоги. Но кое что я за годы нахождения в этом месте все-же смогла уяснить. И я хочу чтобы вы тоже хорошо это уяснили, прежде чем мы продолжим разговор.

А именно: человек устроен очень сложно. Очень, очень, очень сложно. Еще сложнее,чем вы думаете. И как устроен человек мы, люди, до сих пор не вполне понимаем, особенно если речь идет о процессах на молекулярном уровне. Наше понимание постоянно изменяется и дополняется. Некоторые знания, которые представляют в интернете, как “факты”, на самом деле очень свежие интерпретации, которые должны и будут меняться и дополняться - и это нормально, на то она и наука. Поэтому все мои объяснения - это не просто дилетантский пересказ. Это дилетантский пересказ намеренно ограниченной и упрощенной системы, о которой в настоящий момент даже специалисты не так уж много знают. Надеюсь вы почувствовали всю тяжесть этого извинения. Поэтому пожалуйста сами вставьте в начало каждого абзаца “насколько я понимаю”, в середину “согласно тем сведениям, что я нашла” и в конце “по крайней мере как известно на сегодняшний момент” - и так на протяжении всего этого текста. А теперь, благословясь, поехали.

Кокаин в листьях коки, атропин в дурмане, мескалин в кактусах, псилоцибин в грибах, ЛСД в спорынье: наркотики - это вещества, влияющие на функционирование нервной системы и приводящие к изменению психического состояния человека. Они могут усыплять, могут возбуждать, могут открывать третий глаз и делать человека безумным. В русском языке слово «наркотики» используется довольно широко и иногда охватывает даже такие сравнительно невинные продукты как кофе и табак. В английском же языке слово «narcotics» по-прежнему используется только для опиатов - продуктов снотворного мака, и их синтетических аналогов - опиоидов. Запомнить просто: опиоиды как гуманоиды - не настоящие люди.

Попадая в человека, опиаты совершают над ним сильное и совершенно не учтенное эволюцией воздействие. По чистейшей случайности молекулы этих веществ наш глупый организм принимает за специфический тип молекул, которые он сам же вырабатывает в гипофизе - эндорфины.



Hans Kosterlitz, John Hughes and Solomon H. Snyder в 70е годы выделили и назвали эндорфины эндорфинами

Эндорфинов человек вырабатывает штук 20 с чем-то - а я предупреждала, что просто там ничего не бывает. Изучать их начали только в 80-х годах того века. Да, тридцать лет назад! Всего! Поэтому если вам кто-то скажет, что он точно знает, как функционируют эндорфины, - врёт как сивый мерин. Изучать этот вопрос экспериментально на живых людях очень сложно. А на мертвых крысах результаты, скажем так, не обязательно точно экстраполируются на человека.

Эндорфины участвуют в двух разных регуляторных системах человеческого организма. Первая из этих систем обеспечивает наше самосохранение - и это система болевых сигналов. Эндорфины заняты так сказать цензурой боли. Вы взрослые люди и знаете, я надеюсь, что боль не находится в порезанном пальце - боль находится в головном мозгу. Порезанный палец, то есть, травмированные клетки, посылают по нервам сигнал “А-а-а-а-а-а” который доходит до мозга, где он переводится в “больно, блин”, после чего мозг дает сигнал ногам топать за йодом и пластырем. И таким образом человек самосохраняется. Если б не боль, мы бы не замечали травм и быстро выходили из строя.

Но фокус в том, что сигнал “а-а-а-а-а” посылает фактически каждая загибающаяся по любой причине клетка тела. Эндорфин стоит на дверях и как хорошая секретарша допускает до Его Величества Мозга только важные - средние и сильные болевые сигналы, а маленькие и микроскопические игнорирует. Если, к примеру, вы сели на твердый стул и ненароком до смерти прижали четыре клетки эпидермиса на вашем мягком месте, то их предсмертные “а-а-а--а-аа” просто не дойдут до мозга и вы никогда не узнаете об их героической гибели. Только большой и слаженный хор “а-а-а-а-а” считается достаточным поводом побеспокоить сознание - потому что это означает, что надо что-то предпринимать (идти за йодом, звонить 911). Эндорфины фильтруют несущественные для выживания болевые сигналы и дает нам возможность нормально существовать.

Но этим функция эндорфинов не исчерпывается. Эндорфины также участвуют в регуляции системы обучения, которая работает через выработку счастья. Эндорфин сам не является “гормоном счастья” - эта честь принадлежит дофамину и серотонину. Гормоны счастья позволяют нам закреплять положительные действия. Если мы сделали что-то полезное для организма, в кровь выбрасываются гормоны счастья и мозг делает вывод, что надо будет это повторить - может быть, с новыми интересными людьми и под другим соусом.

Чтобы мы не купались в постоянном притоке счастья от каждой успешно схомяченной котлеты, есть краник, который перекрывает выработку счастливых гормонов. Поэтому никакое счастье не длится вечно. Так вот, Эндорфин надзирает над этим краником и имеет возможность его приоткрывать в моменты стресса.

Такая двойственная функция эндорфинов хорошо видна, к примеру в случае легкой эйфории, охватывающей человека после длительных физических нагрузок - пресловутый runner’s high, «второе дыхание». Физический стресс вызывает выброс эндорфинов, которые блокируют участившиеся сигналы о микротравмах в мышцах, костях и коже, и одновременно приоткрывают краник счастья. Не спрашивайте меня, почему. На счастливом человеке лучше заживают раны, доказано опытом. В результате после хороших занятий физкультурой мы испытываем душевный подъем и общее улучшение самочувствия несмотря на усталость.

За количеством эндорфинов в организме идет постоянная строгая слежка. Поскольку эндорфины заодно еще угнетают дыхательный центр (вот тут опять же не надо задавать вопрос «зачем?» так получилось эволюционно), то организм всерьез боится овердознуться на собственных гормонах и не допускает их перевыработки. Поэтому в здоровом человеке эндорфины могут блокировать только маленькую боль и вызывать легкий кайф, без перебора. Вам не удасться набегаться так, чтобы не чувствовать, как вам оторвало ногу и закоротиться от счастья. Поэтому когда вы вводите в организм вещества, которые работают как эндорфины, организм благоразумно приостанавливает выработку собственных эндорфинов. А если это делать регулярно, то для надежности прекращает вообще. Причем происходит это довольно быстро, поэтому зависимость от опиатов вырабатывается за пару недель.

А теперь представим себе, что произойдет, если приученный к поступлению опиатов организм лишить этой подпитки. Свой эндорфин вырабатываться перестал от слова “совсем”. Более того, заботливый но туповатый организм запустил усиленную выработку веществ, способствующих проведению болевых импульсов. Потому что давно что-то не слышно ни одного “ааааа” от клеток и мозг забеспокоился, а осталась ли там вообще хоть какая-то периферия. Добро пожаловать в маленький персональный ад: опиатную ломку.

Во-первых, быстро и решительно проходит вызываемый опиатами запор. Как живописно объяснил один бывший наркоман, «есть нешуточный риск реактивной струей уничтожить унитаз». Желудочно-кишечный тракт приходит в полный раздрызг, причем все это сопровождается болями, умноженными на десять. Потому что наркотики не уничтожают боль, они берут ее в долг и отдают с процентами.



Мне нечего добавить, кроме того, что кредиты на картинке

Во всяком живом организме постоянно идет процесс смерти и замещения клеток, просто благодаря эндорфину мы об этом не подозреваем. Теперь каждая микроскопическая травма кожи, каждое незначительное воспаление в органах, которые здоровый человек не замечает вообще, прикатывают настоящей болью. Болит все. Непрерывно. Ломит мышцы и кости, сводит живот. “Кожа горит” как объясняют пережившие. “Представьте себе ваш худший желудочный грипп с ознобом, рвотой, поносом и общим состоянием будто ты подыхаешь, умножьте на три и растяните на десять дней.”

И все это происходит на фоне того, что краник надежды и радости закрыт намертво. Вы осознаете, что нормальный уровень серотонина и дофамина мы тоже не замечаем? То, что мы считаем обычным уравновешенным настроением без особой радости - это не ноль! Когда настанет ноль - выключится свет. Наступит черное отчаяние и уверенность что ничего хорошего больше не будет. Все отрицательные эмоции, которые вы когда либо испытывали: отчаяние, стыд, страх одиночества, обиды, скорбь по потерям и отвращение к себе и к жизни - придут и встанут у изголовья.

Очень глупо думать что чтобы слезть с иглы нужно “всего лишь” напрячь силу воли: воля подыхает первой, от воли не осталось и кровавых клочков. Страх смерти вообще уже не существенен: то что ощущает наркоман - это нормальная полноценная агония, по сравнению с которой смерть не кажется чем-то таким уж страшным. Поэтому люди иногда и переходят с прописанных врачом лекарств на нелегальные наркотики: никакой здравый смысл, никакая угроза наказания не кажутся достаточной преградой.

Но самое гнилое во всем этом это связь опиатной зависимости с системой удовольствия, которая одновременно является системой обучения. Опиатный кайф это не просто развлечение, это подделка биологического механизма, с помощью которого мы обучаемся предпочтительному поведению, которое нужно повторять - и мы это воспринимаем на инстинктивном уровне, в обход разума. Доза не просто снимает болевые и эмоциональные симптомы: она еще к тому же дает сигнал, что все сделано правильно. Поэтому завязать всухую это примерно так же реально, как не отдернуть руку от горячей плиты.

Великий наркобитник У. Берроуз писал, что джанк превращает человека в растение, которое не чувствует боли, и возможно, что страдания ломки это, наоборот, процесс превращения опиумного мака в животное. Видимо, мак не хочет становиться животным, мак всегда хочет оставаться маком.