Волшебная гора. Часть 4

Любовь во время Белой Чумы

Немедленно после прибытия в санаторий новеньких ознакамливали с расписанием дня и предупреждали об ответственности за нарушения режима. Поскольку режим был факически основным лечебным фактором, то относились к нему чрезвычайно строго. Постояльцы регулярно сравнивают жизнь в санатории с казармой. Для тех, у кого не было высокой температуры, день начинался в семь утра с обливания ледяной водой, за которым следовали два стакана молока и полутрочасовая прогулка по горам (а потом - лежать).

Несмотря на строжайшую дисциплину, над санаториями вечно витал легкий скандальный душок. Чахотке всегда приписывалось свойство наделять страждущих повышенным эротизмом. Не знаю, есть ли этому какое-то научное объяснение, или возбужденное состояние от постоянного небольшого жара тому виной, или просто сам факт изоляции от общества и нормальной жизни разнополой скучающей группы людей, многим из которых было уже нечего терять. Но сплетни над санаториями роились непрерывно, и персоналу приходилось затрачивать нечеловеческие усилия, чтобы поддерживать в чистоте и непорочности репутацию своих заведений.


Санатории сильно разнились в цене. В доступные по цене была очередь три-четыре месяца, что позволяло начальству поддерживать в их учреждении армейскую дисциплину под угрозой изгнания. Безымянная американка, оставившая мрачноватый дневник о своей отсидке в бюджетном санатории в конце 40-х, сообщает, что там категорически запрещались какие бы то ни было контакты между постояльцами мужского и женского пола: разминувшись на территории с мужчиной - будь то другой пациент или кто-то из медперсонала - она не имела права даже поздороваться.


Санки с меховой полостью были нормальным средством передвижения в горах даже после появления автомобилей, потому что автомобильное движение на зиму закрывали

В более дорогих заведениях всегда были свободные койки и персонал смотрел на нарушения дисциплины сквозь пальцы, хоть и строжился на словах. Лилиан из "Жизни взаймы", к примеру, за неоднократные побеги в город в бар вызывают на ковер к профессору - глав. врачу - и он сурово ее отчитывает, угрожая исключением из санатория, но как только он узнает, что она и сама решила уехать, тут же идет на попятный и уговаривает ее остаться.

Разумеется, скучающие пациенты вели себя как в пионерском лагере, тайком таская спиртное в комнаты, сбегали в город после отбоя, болтали и устраивали подколы друг другу во время молчаливого "лежания" и заводили романы. "Года три или четыре назад здесь жила одна темпераментная дамочка. Муж навещал ее каждые две недели, по субботам, души в ней не чаял, всякий раз прилетал самолетом из Лондона, но доктор Леннокс был убежден, что она путается здесь с кем-то, только не мог доискаться, с кем. И вот как-то вечером, когда все мы легли спать, он велел покрыть пол перед ее дверью тонким слоем краски, а наутро осмотреть все ночные туфли... Тот молодчик, на чьих туфлях оказалась краска, вылетел отсюда в два счета". Это не анекдот, это рассказ С. Моэма "Санаторий".


"Не целуй меня, мама!" Туберкулезные больные становились на годы в прямом смысле слова неприкасаемыми для членов своей семьи

В санаторий отправляли надолго: как минимум на полгода, но чаще всего больные находились в них лет по пять, шесть, иные задерживались на всю оставшуюся жизнь и если лечение было сравнительно успешным, это были пятнадцать, двадцать лет в горах. Родственники навещали их по возможности, но в отсутствии Скайпа семейные связи постепенно истончались. Между больным и семьей возникала молчаливая напряженность: трудно было не чувствовать зависть к людям на воле, еще трудней жить нормальной жизнью - и тянуть на себе финансовую ответственность за больного - без гарантий, что этому настанет благополучный конец.

В результате постоянные жители санатория превращались в эдакую мини-нацию людей, объединённых общей жизнью и общей борьбой, понимающих друг друга лучше, чем их понимали люди "снизу". Юмор висельника и болезненные трагические привязанности, детская вражда с медперсоналом, ощущение несправедливости того, что это произошло с тобой постепенно уравновешивались привычкой к полурастительному образу жизни, и бывало, что выздоровевшие, съездив ненадолго домой, возвращались назад в горы, потому что, как освобожденные после длительного тюремного заключения, они не находили в себе силы снова приспособиться к нормальной жизни.
И кстати о романах. Измученный своими американскими приключениями Роберт Льюис Стивенсон прибыл в Давос с обострением чахотки и жесточайшим писательским блоком, чтобы отбыть в 1882 году, закончив свой первый успешный роман - "Остров сокровищ".