Воспоминания о минимализме

Мари Кондо теперь на Netflix’e! Если вы до этого не были уверены, что тренд на «все выкинуть и стать свободным» идет на спад, то вот вам доказательство. Волшебница с мистического востока переехала в Лос Анжелес и помогает американцам средней руки расхламлять гараж. Выше на шкале популярности подняться невозможно.

Все, что дошло до самого верха, начинает неудержимо катиться вниз. It;s official: minimalism is out. В конце 2018 года только ленивый не плюнул на свежую могилу последнего (крайнего) универсального социокультурного тренда. Я такой ленивый. Наверстываю. И на правах пережившего (и кроме того, вы знаете, как мне не дают покоя лавры Дэвида Брукса) поспешно закрепляю на письме историю, как Америка разлюбила вещщизм и как ее от этого перекосило.

1. Магический театр

Сам сериал “Tidying up with Marie Kondo” не представляет из себя ничего выдающегося, если он в вашей стране недоступен, то и не жалейте. Ну, в смысле как обучающая передача - он довольно неинформативен. В типично-американском стиле все много плачут и занимаются взаимопониманием, что оставляет «мисс Мари», как называет ее переводчица, не больше двух минут на собственно советы и демонстрацию. Ничего нового, чего не было бы в книжке, вы не узнаете. Поэтому интереснее всего в этом сериале смотреть на саму мисс Мари. Потому что если наблюдать ее день за днем на фоне простых американцев несколько серий подряд, многое становится удивительно ясным. Но начнем с начала.

Почему широкая публика так бросилась в минимализм несколько лет назад? Экономисты и политобозреватели могут сколько угодно рассуждать о последствиях финансового коллапса и тщете консьюмеризма, но я вижу тут явное тяготение к простому понятному эстетическому решению. Многие люди купились именно на это в первую очередь: белые стены, в углу - тропический цветок в неглазированном горшке, в другом углу - одинокий стул из гнутой фанеры, на стуле - фигура в черном и в очках смотрит одухотворенно в сторону. Какой утешающий контраст пестрому и слегка истерическому хаосу повседневности!. Наконец-то появилась эстетика жизни, которая казалась простой в репродуцировании. Как черный квадрат Малевича.

Так и мой пятилетний ребенок нарисовать может! - обрадовалась публика и бросилась за мусорными мешками. Это был эстетический тренд, который было легко воспроизвести изголодавшемуся по понятной красоте обывателю. Гораздо легче, чем предыдущие стили, требовавшие изучение цветового колеса и что значит слово «экрю». Чего там делать-то: все выкинуть, покрасить стены в белый, обклеить твердые поверхности пленкой под мрамор, купить серенький диван в Ikea и черную футболку в Gap - и вуаля, начинается новая жизнь. Тяга к повседневной элегантности и эстетической законченности визуальной среды наконец-то была удовлетворена. То, что некоторые горячие головы вместе с грязной водой выплеснули еще и ребенка, а за ним - всю одежду, посуду, машину и карточку социального страхования, казалось забавным анекдотом про глупых.

Концепция базового гардероба пережила впечатляющее возрождение. Внезапно под «парижским шиком» начали понимать не кринолины и шляпы, а полосатые футболки с черными брючками. Женщинам наконец-то разрешили расслабиться и перестать беспокоиться о том, к какому из 24 времен года они относятся, какие цвета им к лицу и как потом эти цвета между собой сочетать. Оказалось, что все могут носить черное, белое, серое и бежевое. Круглые сутки, семь дней в неделю. Глубокий вдох, полный выдох. Кроме того выяснилось, что гениальные миллионеры обоего пола вообще каждый день носят один и тот же аутфит- как супермены. Только вместо синих трусов на красное трико - черная водолазка и потертые джинсы. И больше ничего не надо, все прочее - тлен и препятствия на пути к успеху. Сокращайте количество необязательных решений, разгружайте мозг.

К эффектному интерьеру и гардеробу прилагался не менее эффектный стиль жизни. Круглогодичные путешествия и кочевой образ жизни пережили невиданный с великого переселения народов подъем. Международный туризм - то, что было роскошью еще несколько лет назад - вдруг стал маняще доступным. Молодежи объяснили, что все это - вопрос приоритетов, и если все твои пожитки умещаются в рюкзаке и ты большую часть ночей проводишь на песке под пальмой в стране даже не третьего, а в общем-то четвертого мира, то медицинская страховка и прочие мещанские глупости не нужны и вообще расходы на жизнь сводятся к плате за вайфай. Люди, которые до сих пор считались позором семьи, внезапно приобрели статус рок-звезд. Бомжи превратились в номадов. Распиздяи в инфлюэнсеров. Лохматые симпатяги фотографируются на фоне квадратного метра, негусто заваленного всем, чем они богаты: две майки, три пары трусов, складная бутылка для воды, крутые кеды, книга Тима Ферриса, выполняющая также роль подушки, пять зарядок и айфон.

Оставшиеся в городах демонстрировали свои домики на колесах размером с собачью конуру. Кто-то купил готовый у нового экологически сознательного стартапа, кто-то построил сам из веток и говна досок, подобранных на берегу в отлив. Уволившись с денежных, но стрессогенных, работ, они ушли в леса и дюны и высадили под окном капусту. Стали медитировать по утрам и пользоваться всей семьей одной чашкой, выструганной из корня секвойи. Рак и множественный склероз не то, чтобы прошли, но дышать стало гораздо легче. Ветер с океана треплет спутанные кудри с нитями ранней седины. Перефразируя «Степного волка»: «Выход не для всех. Только для сумасшедших». Анархистский аттракцион, плата за вход, как известно, разум.

Так получилось, что я была втянута в этот тренд по стечению обстоятельств. Не отрекаюсь: эстетический лаконизм мне был всегда близок и мечта жить в абсолютно пустой белой комнате с окном в одну стену и зеркалом в другую имелась у меня с подросткового возраста. Но тут решение было принято за меня. Мы переехали на противоположную сторону материка, везя все свои вещи в багажнике легковушки.

Поначалу я была в экстазе. Я чувствовала легкость и крутость: новая жизнь сияла нешуточным дзен-буддизмом. У нас была просторная светлая квартира с огромными полукруглыми окнами и ковровым покрытием нейтрального цвета. Естественный свет с двух сторон. Незамутненная геометрическая эстетика, по коридору можно ездить на велосипеде. Из мебели - одна живая орхидея в горшке. Нам одолжили два плетеных стула, мы надули матрас и купили телевизор. Спартанская божественность, элегантный аскетизм. У нас не было ни одного стола, но зато было две ванные комнаты.

Довольно быстро выяснилось, что эстетический героизм требует героизма повседневного. Обедать, сидя на садовых стульях, держа тарелку на коленях, ужасно неудобно. Работать, сидя на барном стуле в позе фотомодели и поставив лэптоп рядом с раковиной, можно, но начинает сводить шею. Огромные окна без штор пропускают море света днем, а ночью они пропускают такое же море света с ярко освещенной парковки напротив. Вообще ментальная картинка сильно отличалась от грубой реальности. Ходить босиком по каменному полу, как те люди в струящемся белом трикотаже из интернета, оказалось очень холодно. Варить кофе на двоих в крошечной турке с наперсток - очень муторно. Перемещаться по городу, состоящему из четырех холмов, на самокате - просто дуростью. При этом мы были такие международные и загадочные, что нам отказывались отпускать алкоголь в магазинах. Всю эту крутизну и романтику приходилось переживать на трезвую голову.

Ницше предупреждал: чтобы жить в горах и дышать разреженным воздухом нужны здоровые легкие. А у меня в этой новой Спарте нос не дышал пол-года. Какая из меня Заратустра, простибоже. Чтобы быть радикальным минималистом, нужно иметь железные яйца. Зона комфорта названа так не зря. Когда вы выходите из зоны комфорта, вы оказываетесь в зоне перманентного дискомфорта.

Сейчас самое время напомнить, что мы-то ввязались в это не потому что бесились со скуки и желали вновь обрести свободу от вещей. Мы не следовали тренду. Мы просто жили свою жизнь, разбираясь с проблемами по мере поступления и совершенно не планируя превращаться в hipster cautionary tale. Так уж вышло. Минимализм был для меня как платье, которое ты находишь в секонд-хэнде: случайно оказалось по размеру, а вообще-то других и не было. За пять лет я износила это платье до дыр.

Я продолжаю считать, что человеку для комфортной жизни нужно не так уж много вещей, и что шопоголизм - это неприличная болезнь, а не очаровательная слабость, и что этикетки с бутылок неплохо бы снимать, а продукты из коробок - пересыпать в специальные контейнеры, и что никакие деньги не заменят свободного времени. Если “минимализм” - это спектр, то я в нем. И признавая себя частью проблемы, я готова объяснить фрустрированному обывателю в унисекс-свитшорте со милой картинкой, что пошло не так. Ясно что: минимализм был прекрасен, но потом пришли люди и все опошлили.