Волшебная Гора. Часть 2

Горы и солнце

Роман Э.М.Ремарка, который большинство из нас знает под названием "Жизнь взаймы", на самом деле называется "У небес нет любимчиков"

Высокогорные туберкулезные санатории, о которых, собственно, я и собираюсь рассказывать, были, как многое в этом мире, результатом счастливой случайности. В 1850 году студенту-ботанику Германну Бремеру (Hermann Brehmer) диагностировали туберкулез и настоятельно порекомендовали переехать из родной продымленной Силезии в более здоровый климат. Бремер, не будь дурак, поехал собирать гербарии в Гималаи. Через четыре года он возвращается домой совершенно здоровым, загорелым и полным решимости избавить человечество от "белой чумы", как тогда выражались. Он бросает ботанику, переводится на медицинский факультет, и пишет диссертацию под оптимистичным названием "Туберкулез излечим".

Бремер был убежден, что он совершенно выздоровел, и что чудо совершил здоровый климат и правильный образ жизни. Он открывает в Герберсдорфе, на юго-западе современной Польши в лесистой горной долине Столовых гор, первый санаторий для легочных больных.



Памятка для тех, кто борется с туберкулезом дома

Как вы уже поняли, то, что Кох открыл возбудителя туберкулеза, мало продвинуло собственно методику его лечения. Но осознание того, что чахоточных неплохо бы изолировать от здоровых, дало мощный толчок развитию бизнеса туберкулезных санаториев. Лечение же в них остается по большей частью тем же самым, которое Бремер интуитивно нащупал, бродя по Гималаям.

Считалось, что излечение (т.е. достижение устойчивой ремиссии, когда нет открытого процесса) туберкулеза происходит благодаря комбинации следующих факторов:

• климата высокогорья, а именно: прохлады, разреженного сухого воздуха, сильного солнечного облучения и пониженного атмосферного давления
• обилия свежего воздуха в мире, где не существовало принудительной вентиляции
• покоя, который воспринимался очень радикально
• усиленного здорового питания, серьезно отличающегося от современной модели здорового питания
• общего оптимистического настроя, сменившего предыдущее убеждение, что ты покойник с того момента, когда начал кашлять

То, что сырость равна чахотке замечено было давно. Недаром у российского читателя чахотка железно ассоциируется с Петербургом. Сухой воздух и обилие солнца считаются основными условиями содержания туберкулезных больных. Но традиционно "за климатом" ездили на юг, к Средиземному морю: в Италию, Францию, даже и в северную Африку. Чтобы развернуть железный поток чахоточных в заснеженные горы Центральной Европы, понадобился серьезный перелом мировоззрения.

Молодой немецкий врач Александр Шпенглер, работавший в богом забытой дыре в Альпах под названием Давос, опубликовал статью, где сообщал свои многолетние наблюдения, что швейцарские горцы, спускающиеся с гор в долины в поисках работы и подхватывающие там туберкулез, волшебным образом излечиваются, когда возвращаются домой. Он соединил свою веру в благодатность горного климата с устоявшимся бизнесом альпийских ферм: отпаивать поправляющихся тяжелых больных молоком местных коров и красным вином, доставлявшимся через перевалы из Италии, - и начал активно пропагандировать Швейцарию как лучшее место для чахоточных.Самые отчаянные - самые безнадежные - больные начинают искать чуда, с риском для жизни (хотя какая там жизнь) поднимаясь в горы на санях. Они оседают в Давосе и с каждым годом их становится все больше.

Расположенный в Альпах на высоте полутора километров над уровнем моря, Давос по сей день остается самым высокогорным городом Европы. "Вы словно дышите шампанским!" - так описывали давосский воздух. Непривычным людям после приезда требуется несколько дней на аклиматизацию, пока не пройдет головокружение, одышка и звон в ушах. Из-за разреженности горного воздуха человек в горах начинает дышать чаще и глубже. Воздух начинает добираться до таких отделов легких, которые мы в обычной жизни практически не задействуем, а вы уже знаете, как туберкулезные бактерии ненавидят свежий воздух. Отсюда и возникает вполне доказанный и по сей день используемый лечебный эффект горного климата на легочные болезни.

Поначалу жизнь в Давосе была не просто неустроенной, а на грани выживания даже для здоровых. Туда было невозможно добраться и еще сложнее спуститься вниз, не хватало не только жилья, не хватало порой и провизии. Спали в санях. В "Памятке" от начала XX века читаем: "Это не место для слабых и тех, кто в отчаянии опустил руки. Здесь вам не помогают умереть, а заставляют сражаться за жизнь. Дни, недели, месяцы, иногда годы упорного самоотречения требуются для достижения желанного результата. Но этот результат придет, если душа и тело оптимистически работают в унисон великим излечивающим силам природы".

Из-за строгого режима, о котором речь пойдет далее, больные были весь день очень заняты, что оставляло сопровождавших их родных и близких одуревать от скуки. В отчаянии, они начинают развивать все мыслимые зимние виды спорта. Давос практически одновременно растет как здравница и спортивный курорт. К 1912 году, когда туда впервые приезжает Томас Манн, в Давосе порядка 20 санаториев.


Еще в 1899 году Артур Контан Дойл написал статью о Давосе как лыжном курорте. Коньки были не менее популярны, а в 30 годы в моду входит хоккей.

Когда Клерфэ в "Жизни взаймы" приезжает в гости в санаторий и впервые оказывается в ресторане, он оглядывает посетителей - больных и навещающих их гостей - и спрашивает

- Те, что с бледными лицами, - это больные?


- Нет, - отвечают ему, - это здоровые.

Солнце было другим обожествляемым лечебным средством, который Давос предоставлял в изобилии. Жителя туберкулезного санатория отличал круглогодичный горный загар. Если вы помните мои письма в Шушенское о пляжной культуре, гелиотерапия в начале прошлого века была на самом пике популярности: про рак кожи еще никто не думал, а то, что солнечный свет убивает туберкулезные бациллы знали наверяка. Вообще уже знали на опыте, что нахождение на солнце способствует устойчивости организма ко всякой заразе, включая туберкулез, хотя о значении витамина D для усиления иммунитета еще неизвестно.

Санатории строились не в самом городе, а еще выше на склонах гор. Санитарные требования вошли в резонанс с архитекрутной модой: плоские крыши, прямоугольные простые формы, широкие балконы и застекленные террасы, вообще много стекла, стерта граница между "внутри" и "снаружи". Обращенная на юг длинная сторона здания была полностью покрыта просторными балконами и террассами. Плоские крыши также использовались как открытые солярии, а вода от тающего снега отводилась внутрь и использовалась на хозяйственные нужды. Даже самые старые здания выглядят неожиданно модернистски. Стены и другие плоскости без украшательств, гладкие, так чтобы их было легко дезинфицировать. На балконе каждой комнаты должен умещаться лежак. Огромные окна палат в изобилии пропускают солнечный свет и могут распахиваться полностью, чтобы пациент практически спал на открытом воздухе, даже находясь у себя в номере. Впрочем, они не так много находились в номерах...